ПУРАНА КАССАПА

1. Первым из философов, к которым царь Аджаташатру обратился с вопросом о видимых плодах аскетических подвигов, был, однако, не Аджита Кесакамбала, но Пурана Кассапа (по-санскритски Пурна Кашьяпа) — вероятно потому, что буддисты сочли целесообразным начать изложение воззрений «еретических учителей» в «Саманнапхала-сутте» с одного из самых значительных соперников Будды. Пурана Кассапа был адживиком. Об этом свидетельствует и то, что некоторые его воззрения «сливаются» в буддийском изложении со взглядами главы адживиков Маккхали Госалы, и тот факт, что Буддхагхоса назьшает его среди основных из «неодетых учителей», и то обстоятельство, что в средневековых джайнских сочинениях (например, в поэме «Нилакечи») он характеризуется даже в качестве первого из адживиков. Биография Пураны излагается в буддийских и частично в джайнских текстах, но это не столько изложение, сколько памфлет, карикатура на популярного соперника.
По Буддхагхосе, имя «Пурана» (которое означает «полноту») было дано философу потому, что он родился сотым рабом одного богатого хозяина, как бы укомплектовав таким образом его обслуживающий персонал. Нерадивый раб вскоре бежал от хозяина, бросив в спешке свою одежду (отсюда он и «неодетый»), что простодушные сочли за знак великого аскетизма. Согласно же Ангуттара-никае, Пурана получил свое прозвище вследствие претензии на «полноту» своих знаний, и его многочисленная «свита» вполне признавала его «всеведение». По «Махавасту», Пурана собирал милостыню с Буддой в деревушке Урувилва (очень популярной в биографиях Будды), но получал ее, конечно, гораздо меньше, чем его спутник (джайнские тексты называют Пурану «глупым аскетом», который ходил за милостыней с какой-то осо-
бой «четырехчастной чашей»). Более подробно буддисты описывают последние дни философа.
Один из домохозяев Раджагрихи забросил свою чашу на 60 футов над землей, и «шесть учителей», в том числе и Пурана, тщетно пытались снять ее с неба. Ученик Будды — Пиндола Бхарадваджа захотел им в этом помочь, но Будда, считавший, что его ученикам не следует демонстрировать свои оккультные способности (в отличие от него самого), запретил ему это делать и взял «подвиг» на себя, распорядившись приготовить для того специальную манговую рощу, дабы прилюдно продемонстрировать свое превосходство над «еретическими учителями». Шестеро учителей, и среди них снова Пурана, попытались поджечь рощу, но сами боги спасли манговые деревья, и Будда смог беспрепятственно вернуть чашу на землю. Пурана впал в транс после позора и пошел топиться в реке, обтекавшей другой славный город — Шравасти.
Навстречу ему шел один из его бывших почитателей, крестьянин, который решил помочь своему гуру, снадбив его веревкой и горшком. Увидев это, одна блудница по- смеялась над несчастным философом, укрепив его в решимости покончить с жизнью. Пурана погрузился  горшком на дно речки, а после смерти попал, по «точным сведениям» буддистов, в ад Авичи.
Буддийский же литературно-фольклорный сборник повествований «Дивья-авадана» вносит некоторые «уточнения» к основной версии гибели Пураны. Соревнование с чашей устраивает здесь не кто иной, как царь демонов Мара, заклятый враг Будды. Правитель Кошалы — Прасенаджит соглашается устроить оккультный турнир, но планы Мары не осуществились, так как Будда посрамил шесть учителей. Манговую рощу здесь спас «генерал» полубогов-якшей, устроив проливной ливень.

purana kassapa
Боясь потерять учеников, Пурана организует философский диспут, но не добивается согласия, а провоцирует окончательный распад своей общины. Один из его учеников утверждает, что мир вечен, другой отрицает это, третий предлагает считать его и вечным и невечным, а четвертый заявляет: «Мир не такой и не другой!» Полемика развернулась и по другому вопросу. Одни кричали: «Душа и тело — одно!», другие — противоположное. Пуране ничего не осталось делать, как идти к речке. Здесь он встречает уже не блудницу, а гермафродита, которому излагает почтенную, по индийским понятиям, причину самоубийства (делая, как говорится, хорошую мину при плохой игре): он испытывает желание развоплотиться.
Однако его конец на дне речки с горшком, наполненным песком, совпадает с «данными» основной версии’. Хотя перед нами резкая сатира, в некоторых момен- тах достаточно остроумная (взять хотя бы мнимые дискуссии учеников Пураны по традиционным философским топикам), в ней вполне различимы и черты реализма. Конечно, первая версия происхождения Пураны весьма ненадежна: судя по его «фамильному» имени Кассапа, он должен был принадлежать не к рабам, но к очень высокому брахманскому роду. Однако вторая трактовка его прозвища соответствует претензиям философа на всеведение и почитанию «свитой», ибо это находит подтверждение в изложениях его воззрений. Соперничество шести учителей с Буддой тоже весьма реалистично, как и то, что оккультистские турниры в
Индии того времени действительно устраивались; лидерам соперничавших групп было недостаточно в глазах правителей побеждать друг друга только логическими аргументами, и кроме прочего они все были одинаково тщеславны. Наконец, вряд ли есть основание сомневаться, что Пурана после смерти (самоубийства в целях обретения лучшего рождения или прекращения перевоплощений были в Индии того времени также распространены) попал в ад. Об этом свидетельствует само его учение.
2. Согласно «Саманнапхала-сутте», на вопрос царя Аджаташатру о плодах подвижничества Пурана Кассапа ответил ему так: «Великий царь! Те, кто действуют и побуждают действовать других, увечат [людей] и подстрекают к тому [других], совершают поджог и подстрекают к тому [других], делают [других] несчастными, притесняют, дрожат [сами] и заставляют дрожать [других], отнимают чужую жизнь, присваивают то, что им не дано, совершают кражу со взломом, уносят похищенное, грабят одинокие жилища, выходят на большую дорогу, ходят к чужим женам, говорят неправду — никто [из них] зла не совершает. И даже если [кто-то] с острым как лезвие диском превратит живые существа, [населяющие эту] землю, в мясное месиво, в «паштет», то такое действие не будет злом и не даст приращения зла. Если [кто-то] пойдет на юг от Ганга, чтобы убивать, подстрекать к убийству [других], увечить и подстрекать к тому же [других], совершать поджог и побуждать к тому [других], то эти действия не будут злом и не дадут приращения зла. И если [он] пойдет на север от Ганга, чтобы раздавать милостыню и побуждать к тому [других], приносить жертвы и побуждать к тому [других], то эти действия не будут добром и не дадут приращения добра. Посредством милосердия, самоконтроля, самообуздания и правды не будет добра или приращения добра»1.
Учение Пурана Кассапы о вседозволенности, с которым по цинизму могут сравниться разве что уже известные нам опыты Паяси по обнаружению души, нашло отражение и в других пассажах буддийской литературы.
Например, в Самъютта-никае цитируется стих приверженцев его учения, согласно которому Пурана не видит ни греха, ни добродетели, считая за ничто увеченье, убийство или любое другое насилие, а «поскольку он изложил наше учение, учитель достоин почета». Достаточ- но часто буддийские тексты упоминают и основную доктрину Пураны — учение об отсутствии действия [акириявада). В «Аппанака-сутте» из Маджджхима-никаи, где излагаются популярные лжеучения, эта доктрина названа в качестве одного из трех основных «превратных учений» наряду с «учением о несуществовании» (индивида после распада тела или этого и другого мира — вспомним об Аджита Кесакамбале) и учением об отсутствии причины. Буддхагхоса также подтверждает, что Пурана отрицает действие (подобно тому как Аджита — результаты действия). Здесь полностью воспроизводится ответ Пураны царю Магадхи1. Если вспомнить, что джайны вообще делили все философские учения на те, где признается «действенность» субъекта, и те, в которых она отрицается, мы убедимся в том, что Пурана был одной из ключевых фигур среди «отрицателей действия». Комментатор джайнского канона Шиланка интерпретирует это учение более точно — как «учение об отрицании деятеля» (акарака-вада), т. е. как учение, отрицающее результативность активности индивида.
Другие аспекты учения Пурана Кассапы раскрываются в косвенных свидетельствах палийского канона. Так, из известной уже нам супы, посвященной софистам, следует, что он придерживался мнения о конечности мира (в отличие от основателя джайнизма). Но из приписы- ваемого ему в этой сутте высказывания, что он постигает «мир как конечный бесконечным [своим] знанием», видно, что его представление о собственном всеведении занимало важное место в его философии в целом. Это свое абсолютное знание он понимал как «знание-видение», т. е. как некий инсайт. Не случайно в одном пассаже учение
Пураны характеризуется как «доктрина [полного] знания» (нана-вада). В другом же пассаже ему приписывается предположение, что «нет причины или условия для отсутствия знания и инсайта и для присутствия того и другого». А это значит, что свое всеведение он приписывал исключительно своей прирожденной способности всеведения, совершенно не зависящей ни от каких «эмпирических» условий получения знания, т. е. от опыта.
Однозначно определяя доктрину Пураны как «отрицание действия», буддийские тексты не единодушны в вопросе о его принадлежности к двум важнейшим «партиям» шраманских философов. «Махабодхи-джатака» называет его отрицающим причинность (ахетувадин). В этом случае Пурана «перекрывает» и последнее из трех основных лжеучений по «Аппанака-сутте». Однако в других источниках он выступает как строгий детерминист (ниятивадин). Джайнский средневековый философ Гунаратна также утверждает, что, согласно взглядам этого учителя, мир возник вследствие действия Необходимости.

3. В сравнении с материалистами философия Пурана Кассапы представляется более «объемной», а потому и более «продвинутой». В отличие от них он признает вне- эмпирическое знание в виде всеведения, которое есть все- видение. Это «всевидение», правда, не позволило ему «разглядеть» способность человека к свободному выбору, точнее, он совершенно сознательно не пожелал ее увидеть.
Циничные построения Пураны, конечно, были рассчитаны на эпатаж слушателей, свидетельствуя о его действительно непомерном тщеславии (которое без труда обнаруживается в претензии на всеведение). Но за этим эпатажем следует усмотреть и решительность дойти до логического конца доктрины «отсутствия действия». Основной мотив этой доктрины — положение о том, что никакое действие не является результативным в том смысле, что оно не обусловливает ничего принципиально нового для субъекта.
Потому обе интерпретации его философии — в качестве философии детерминизма и философии беспричинности — при всем своем несходстве отражают реальные тенденции его учения. В самом деле, действие не может ничего существенным образом изменить в том случае, если все поступки индивида уже предопределены и если судьбы тех, кого он мог бы облагодетельствовать или, наоборот, сделать своими жертвами, также предопределены. Вместе с тем не будет ошибкой считать Пурану и отрицателем причинности, так как в его философии практически устраняется соотношение «причина— результат» между действием и его плодами для дальнейшей судьбы индивида. Будучи от материализма достаточно далек, Пурана ICaccana солидарен с Аджита Кесакамбалои в том, что, как и тот, отрицает действенность духовного субъекта: второй потому, что отрицает нематериальные сущности как таковые, первый потому, что является фаталистом и «окказионалистом» одновременно. Конечный результат оказывается единым. Оба смеются над нравственностью — материалист вследствие своего последовательного и при- митивного эмпиризма, адживик вследствие своих «сверхчеловеческих» амбиций и презрения к опыту тех, кто далек от «всеведения».