Известное военно-политическое равновесие, установившееся между римским
миром и германцами и сохранявшееся около полутораста лет, было нарушено в
середине II в. маркоманнской войной.
С этого времени римляне сталкиваются уже не с мелкими разрозненными
племенами, с которыми хорошо организованная римская армия справлялась
относительно легко, с крупными племенными союзами: алеманнов, бургундон
франков и др. С конца II и особенно с начала III в. начинается почти непрерывное
продвижение германцев на пограничные территории Империи. В качестве причин
новой волны миграций — «Великого переселения народов» — выдвигаются, как
правило, следующие две. Во-первых, рост населения, который в условиях
неблагоприятных климатических изменений и неразвитости агрикультуры привел к
необходимости искать новые земли для поселения и обработки. Во-вторых, резко
возросшее давление на приграничные германские племена со стороны более
отдаленных, главным образом кочевых, варварских племен, прежде всего готов и
гуннов.
Движение на юг готов, потеснивших более западные германские племена,
спровоцировало нашествие маркоманнов на римскую территорию. Жившие за
Эльбой алеманны и бургунды придвинулись к Рейну, оставив свои земли другим
германским племенам, среди которых образовались новые крупные союзы —
вандалы, лангобарды и др. В конце концов Империи пришлось уступить алеманнам
«десятинные поля», а готам — провинцию Дакия (на левом берегу нижнего Дуная).
По договору, заключенному Константином и установившему мирные отношения с
готами, последние поставили в римскую армию 40 тыс. воинов и обязались не
пропускать к дунайской границе другие племена.
Готы, утвердившиеся в Причерноморе, распадались на две ветви: вестготов,
живших в Дакии, которая стала Готией, и остготов, которые занимали земли за
Днестром. В IV в. среди готов распространилось христианство в форме арианства,
епископ Ульфила перевел Библию на готский язык. От готов арианство заимствовали
и другие германские племена. В середине IV в. королю остготов Германариху
удалось установить свое господство над всеми готами, но в 375 г., приняв первый
удар надвигавшихся на Европу гуннов, «держава Германариха» прекратила свое
существование, сам он пал в битве, а остготы были Увлечены гуннской ордой на
запад.
«Вестготы, спасаясь от приближавшейся орды, ринулись к Дунаю. И вот в 376
году к императору Валенту в Антиохию прибыло вестготское посольство. Вестготы
просили императора позволить им поселиться в пределах Империи и за это обещали
ему свою службу и подчинение. Просьба их была исполнена: около 200 000 человек,
способных носить оружие, с женами, детьми и стариками (всего до 700000 или
900000 человек), были размещены гарнизонами в Мезии (теперешняя Болгария), и
местные власти должны были снабжать провиантом это варварское войско,
поселенное на территории Империи, чтобы защищать ее от внешних врагов.
Злоупотребления, которые позволяли себе римские чиновники, заведывавшие
продовольствием, а также разные другие притеснения, которым подвергали варваров
представители имперской администрации, вызвали среди готов открытое восстание.
К восставшим в большом количестве присоединились римские крестьяне и рабы, и
весь Балканский полуостров подвергся страшному разгрому. Император Валент был
разбит и убит в сражении с восставшими (в 378 году) при Адрианополе. Только в 382
году Феодосию удалось усмирить восстание и заключить с готами договор, в силу
которого они признали власть императора и в качестве союзного войска получали
квартиры и содержание в разных частях Балканского полуострова. Варваризация
Восточной империи стала делать большие успехи.
Не иначе дело обстояло и в Западной империи. Здесь также, за недостаточностью
собственных военных сил, правительство принуждено было прибегать для защиты Империи от варваров к варварам же, для чего вдоль рейнской границы селило
группы варваров на положении лэтов или федератов, чтобы они отражали нападения
бургундов, алеманнов и франков, часто вторгавшихся в Галлию и державших ее в
состоянии хронического разорения…» (Петрушевский Д. М. Очерки… С. 177—178).
Именно в IV в. варвары стали той грозной силой, под ударами которой было в
конце концов суждено пасть Великой Империи.
«Римская армия, прославленная столькими победами, в IV в. превращается в
наемную, состоявшую из варваров.
Даже военная казна получает теперь название варварской. Германцы становятся
командующими армией и преторианской гвардией, по своей воле смещая или
возводя на трон императоров. Римских орлов на армейских знаках постепенно
вытесняли варварские драконы, прикрепленные к древкам копий. Римляне, много
веков кичившиеся всем истинно римским, начинали подражать варварам даже в
одежде. Так, император Грациан обряжался в костюм своих телохранителей-аланов,
а молодые щеголи появлялись в брюках — ранее презираемом атрибуте варварства
— и отпускали длинные волосы» (Уколова В. И. Поздний Рим… С. 16—17).
«Позиция римлян по отношению к варварам была обычно двоякой. В зависимости
от обстоятельств и политических расчетов они подчас принимали наседавшие на них
племена, селили их на положении федератов и в этом случае уважали их
своеобразные обычаи, нравы. Таким образом они умеряли их агрессивность,
превращая себе на благо в солдат и крестьян, пополняя нехватку военной и рабочей
силы.
Императоры, прибегавшие к такой политике, не заслужили благодарности
сторонников традиционного отношения к варварам, в соответствии с которым они
считались скорее животными, нежели людьми. Такова была вторая, более
характерная для римлян позиция. «Константин, — пишет греческий историк Зосима,
— открыл ворота варварам… и стал виновником крушения Империи».
Аммиан Марцеллин винит Валента в слепоте, когда тот в 376 г. организует
переправу готов через Дунай. «Множество людей было направлено с поручением
обеспечить всем необходимым для переправы этот дикий народ. Были приняты
меры, чтобы никто из будущих разрушителей Римской империи, даже будучи при
смерти, не остался на том берегу… И вся эта спешка, весь этот переполох Ради того,
чтобы приблизить крушение римского мира» (Ле Гофф Жак. Цивилизация… С. 13).
Некоторые события внутреннего характера, несомненно, способствовали успехам
варварских вторжений. В IV—V вв. антиримские выступления местной знати и
массовые народные движения в западных провинциях Империи приобретают
эндемический характер. Такова, в частности, была природа восстаний
циркумцеллионов в Северной Африке, направленных против императорских
чиновников, крупной земельной знати, ростовщиков и подавленных только в I
половине V в. В начале V в. вновь активизировалось в Галлии и распространилось на
Северо-Западную Испанию народное движение багаудов (оно возникло еще в конце
III в.), среди которых были мелкие землевладельцы (в основном кельтского
происхождения), колоны и беглые рабы.
Римский христианский писатель Сальвиан (середина V в.) в своем трактате «О
божьем правлении», осуждая римские порядки, писал: «Бедные обездолены, вдовы
стенают, сироты в презрении, и настолько, что многие из них, даже хорошего
происхождения и прекрасно образованные, бегут к врагам. Чтобы не погибнуть под
тяжестью государственного бремени, они идут искать у варваров римской
человечности, поскольку не могут больше сносить варварской бесчеловечности
римлян. У них нет ничего общего с народами, к которым они бегут; они не
разделяют их нравов, не знают их языка и, осмелюсь сказать, не издают зловония,
исходящего от тел и одежды варваров; и тем не менее они предпочитают смириться с
различием нравов, нежели терпеть несправедливость и жестокость, живя среди
римлян… Римского гражданства, некогда не только очень уважаемого, но и
приобретавшегося за высокую цену, ныне избегают и боятся, ибо оно не только не
ценится, но вызывает страх… По этой причине даже те, кто не бежит к варварам, все
равно вынуждены превращаться в варваров, как это происходит с большинством испанцев и многими галлами, равно как и со всеми, кого на обширных пространствах
римского мира римская несправедливость побуждает отрекаться от Рима. Багауды, к
примеру, будучи обездолены, унижены и погублены дурными и жестокими судьями,
лишившись права римской свободы, утратили и честь римского племени. Мы
обвиняем их самих в их несчастье, позорим их прозвищем нами же придуманным,
называем мятежниками, отверженными обществом людьми тех, кого сами
принудили стать преступниками. Ибо что же заставило их стать багаудами, если не
наша несправедливость, не злодеяния судей, не проскрипции и грабежи тех, кто
превратил взимание государственных повинностей в источник собственного дохода,
а налоговый реестр в средство своекорыстной добычи?.. Так случилось, что люди,
которых душили и губили грабители-судьи, уподобились варварам, потому что им не
позволили быть римлянами» (Цит. по кн.: Ле Гофф Жак. Цивилизация… С. 15).
Тяжелейший удар по Западной Римской империи был нанесен в начале V в.
вестготами под предводительством Алариха, которые, получив на востоке Иллирию,
начали затем наступление на Италию. С целью организации обороны в Италию были
вызваны легионы из Британии и значительная часть рейнской армии.
Сосредоточение римских войск в Италии открыло варварам путь на римскую
периферию. Оставленная на произвол судьбы Британия была вскоре завоевана
англосаксами. Бургунды, алеманны и франки окончательно утвердились на левом
берегу Рейна, свевы, вандалы и аланы дошли до Пиренеев и проникли в Испанию.
Война с Аларихом длилась около десяти лет, в течение которых вооруженные
столкновения перемежались с мирными переговорами и соглашениями. Наемные
римские войска, состоявшие преимущественно из варваров, под командованием
высшего военачальника Западной империи вандала Стилихона, защищали Рим от
других варварских племен и одержали над ними немало побед. Но в 408 г. по
настоянию антигермански настроенной «патриотической» группировки придворной
знати, обвинившей главнокомандующего в тайных связях с Аларихом и измене
Империи, император Гонорий казнил Стилихона. Устранение Стилихона, приход к
власти главы «антигерманской» партии Олимпия, движение против германцев и
ариан, вызвавшее переход части воинов Стилихона после убийства их вождя на
сторону Алариха и сопровождавшееся истреблением семей германских наемников на
римской службе, сразу же отрицательно сказалось на обороноспособности Империи.
В том же году Аларих с полчищами вестготов снова вторгся в Италию. К ним во
множестве бежали италийские рабы и колоны. В конце лета 410 г. в результате
третьей осады Аларих взял Рим, ворота которого открыли ему рабы. «Это событие
заставило содрогнуться весь западный мир. Даже христианский писатель Иероним,
не любивший и осуждавший развратный Рим, с отчаянием воскликнул: «Увы, мир
рушится!»… Три дня вестготы грабили и жгли «вечный город», убивали его жителей.
Впрочем, они вели себя примерно так же, как некогда римляне в завоеванных ими
городах. Однако, если жестокость по отношению к варварам для римлян была делом
обычным и оправдывалась «более низким» положением этих «дикарей», то
посягательство на «главу мира» — Рим, жестокое отношение к римлянам,
считавшим себя «цветом» вселенной, не только вызывало естественные
человеческие чувства страха, ненависти, отчаяния, горя, но и никак не могло
уложиться в сознании тех, кто от века привык считать Рим властелином вселенной.
Это было не только крушение «Вечного Града», но и крушение многовековых
представлений, всей системы римских ценностей» (Уколова В.И. Поздний Рим… С.
17). Жак Ле Гофф обращает внимание на то, что «другие тексты звучат, однако, в
иной тональности. Святой Августин, не переставая оплакивать беды римлян,
отказывался видеть во взятии Рима Аларихом в 410 г. что-либо иное, чем просто
горестное событие, каких римская история знала немало, и подчеркивал, что в
отличие от многих прославленных римских полководцев, снискавших известность
разграблением захваченных городов и уничтожением их жителей, Аларих согласился
признать за христианскими церквами право убежища и уважал его. «Все
совершенные во время недавнего бедствия, постигшего Рим, опустошения, избиения,
грабежи, поджоги и издевательства — обычное явление для войны. Но что было
необычным, так это то, что варварская дикость чудесным образом обернулась такой мягкостью, что в самых больших базиликах, выбранных и предназначенных для
спасения народа, никто не был избит и никого не тронули, никто оттуда не был
уведен в рабство жестокими врагами, а многих сочувствующие враги сами
препровождали туда, чтобы сохранить им свободу. \\ все это свершилось во имя
Христа, благодаря тому, что настало христианское время»…
Варвары, расселившиеся в V в. по Римской империи, отнюдь не были теми
молодыми, но дикими народами, только что вышедшими из своих лесов и степей,
какими они изображались их ненавистниками в ту эпоху или почитателями в новое
время… Они прошли долгий путь эволюции во время своих нередко вековых
странствий, завершившихся в конце концов нашествием на Римскую империю. Они
много видели, много узнали, немало усвоили. В своих странствиях они вступали в
контакты с разными культурами и цивилизациями, от которых воспринимали нравы,
искусства и ремесла… Предводители варваров приглашали римлян в качестве
советников, перенимали римские нравы, украшали себя римскими титулами
консулов, патрициев и т. д. Они выступали не в роли врагов, а в роли поклонников
римского политического устройства. Их скорее можно было принять за узурпаторов
римской власти. Они составляли как бы последнее поколение тех иноземцев —
испанцев, галлов, африканцев, иллирийцев, выходцев из восточных провинций, —
которые постепенно захватывали высшие магистратуры и овладевали империей. Но
ни один варварский владыка не осмеливался объявить себя императором…
…Стоит, однако, заметить, что представление о вторжении варваров как о мирном
переселении или, в шутку говоря, о туризме далеко от реальности. Эта эпоха,
несомненно, была смутным временем. Смута порождалась прежде всего
столкновениями завоевателей. На своем пути племена и народы вступали в борьбу,
подчиняли друг друга, перемешивались. Некоторые создавали эфемерные
конфедерации, как гунны, включившие в свое войско остатки разбитых остготов,
аланов и сарматов. Рим, пытаясь играть на их взаимной вражде, в спешке
романизировал пришедших первыми, чтобы противопоставить их последующим,
более диким…
…Смятение усугублялось страхом. Даже если принять в расчет преувеличение в
рассказах об опустошениях и избиениях людей, которыми полна литература V в., нет
никакого сомнения в жестокости и разрушительности «путешествий» варварских
народов.
Вот какова была Галлия после крупного вторжения 417 г., по описанию Орента,
епископа города Оша: «Смотри, сколь внезапно смерть осенила весь мир и с какой
силой ужасы войны обрушились на народы. И холмистые лесные кущи, и высокие
горы, и стремительные реки, и крепости с городами, и морские преграды, и места
пустынного затворничества, и ущелья, и даже пещеры в мрачных скалах — все
оказалось под властью варваров. Одни погибли, став жертвой подлости или
клятвопреступления, а другие были выданы на смерть своими согражданами. Немало
гибло в засадах врагов, но не меньше — из-за насилия, творимого народом. Те, кто
сумели устоять перед силой, пали от голода. Несчастная мать распростерлась вместе
с детьми и мужем. Господин вместе со своими рабами сам оказался в рабстве.
Многие стали кормом для собак; другие живьем сгорели в своих домах, охваченных
пламенем. В городах, деревнях, виллах, вдоль дорог и на перекрестках, здесь и там —
повсюду смерть, страдание, пожарища, руины и скорбь. Лишь дым остался от
Галлии, сгоревшей во всеобщем пожаре».
